Голод  - Майкл Грант

Брианна не ответила.

– Не позволяй этому себя добить, девочка, – сказала Декка. – У тебя выдался ужасный день. У всех у нас ужасный день. – Она села рядом с Майком и обняла его за плечи. – Мне жаль, что так случилось с Микки. Я знаю, вы были друзьями.

Майк стряхнул её руку.

– Тебе плевать на Микки. А на неё тебе не плевать, потому что она урод, как и ты.

Декка решила не обращать на это внимания. Нельзя винить Майка за то, что он слегка не в себе. Она не стала бы его винить, даже если бы Майк окончательно развалился на части.

А Брианне Декка сказала:

– Ты сильно рисковала. Но теперь важно слушать, что тебе говорят другие, и не вытворять безумных вещей, из-за которых ты потом оказываешься запертой на крыше, когда ты нам нужна. Или ещё хуже – тебя разрезает на куски.

– Ага, – сказала Брианна, смутившись. Затем, немного вернув себе прежнее нахальство, добавила: – Спасибо, мамочка.

Декке это нравилось. Дикая бесшабашность Брианны. Она любила в ней это. Это было так непохоже на неё саму. Но она не должна была показывать Брианне, что ей это нравится, потому что сейчас Декка стала главной, несла ответственность. Но Брианна была бы уже не Брианной, не будь в ней нотки безумия.

Жива. Она жива.

И ей нравится Джек.

Но главное – жива.

ИДИ КО МНЕ. Ты мне нужна.

– Я не могу дышать, – сказала Лана, но несмотря на то, что она это говорила собственным ртом, она не слышала ни звука, не чувствовала, как шевелятся губы и язык.

Вдыхание смеси газов ведёт к нехватке кислорода.

Да. Именно. Газ. Одна искра – и… Где-то у неё была зажигалка. Одна искра – и она свободна. Мертва. Свободна до смерти.

Она рассмеялась, и смех багровыми клинками вонзился в её мозг. Лана схватилась за голову и закричала от боли. Но не слышала ни звука. Она не чувствовала ладоней, прижатых к вискам.

Ползи ко мне.

Тело её не слушалось. А её ли это тело? Это она стоит на четвереньках? Её тело всё ещё реально?

Она ослепла, или вокруг просто стало слишком темно?

Она лежала без сознания? Как долго?

Лана двигалась, она была уверена, что двигается. Или это просто ветерок обдувал её.

Я изгнал углеводородную смесь.

Угле… что? Изгнал что? В её голове всё перепуталось, мысли кружились и кружились, и боль кинжалами пронзала мозг, невыносимая пытка. Голова взрывалась от боли. Сердце молотом стучало в груди, пытаясь вырваться наружу, разбить грудную клетку изнутри и сбежать на волю.

Нет, это просто галлюцинации. Это безумие, неправда.

Но боль была настоящей. Она могла чувствовать её, эту боль. И страх.

Смесь кислорода и азота течёт.

Воздух. Заменяет газ. Боль у неё в голове не уменьшилась. Но сердце стало биться медленнее.

Лана снова могла видеть, совсем немного, фары фургона слабо освещали вход в шахту, где она лежала на камнях лицом вниз. Лана поднесла ладонь к лицу. Пальцы. Она не могла толком их различить, но знала, что пальцы на месте.

Лана дотронулась до лица. Она чувствовала свою руку. Чувствовала щёку. Мокрую от слёз.

Иди ко мне.

Нет.

Но она уже встала на четвереньки и поползла, сдирая кожу на ладонях и коленях о камни.

«Нет. Я не пойду к тебе».

Но она шла. Двигалась. На четвереньках. Ползла.

«Этому вообще можно сопротивляться?»

Нет.

Я Геяфаг.

Ты моя.

«Я Лана Арвен Лазар. Моя мама назвала меня в честь… кого-то. Кого-то… Мой…»

Я голоден.

Ты поможешь мне насытиться.

«Оставь меня в покое», – слабо протестовала Лана, не переставая переставлять руки и ноги, свесив голову, словно собака. Словно… словно кто-то…

Я Геяфаг.

«Что это вообще такое?» – спросила Лана.

Она уже немного пришла в себя. Порывшись в памяти, она могла вспомнить, кто она такая и зачем пришла сюда. Могла вспомнить глупую надежу, которую недавно вынашивала: уничтожить Мрака. Геяфага.

Но теперь Лана видела его отпечаток на всём, что она делала. С самого начала он звал её. Извращал её мысли и действия, подстраивая под собственную волю.

У неё никогда не было шанса.

И теперь она ползла.

Подружка Супермена, Лана. Истинная любовь Арагорна, Арвен. Лазар, сокращение от Лазаревич. Лазарь, которого воскресили из мёртвых. Лана Арвен Лазар. Вот кто она такая.

Она не могла перестать ползти. Вниз и вниз, всё глубже в шахту.

Иди ко мне.

Ты мне нужна.

«Зачем нужна? Почему я?»

Ты Целительница.

У тебя есть сила.

«Ты ранен?» – Искра надежды вспыхнула в ней при мысли, что существо может быть ослаблено.

Конечности Ланы стали такими тяжёлыми, что она едва могла пошевелиться. С трудом передвигала колени на два дюйма по грубому камню. Едва могла толкать ладони вперёд. Но её глаза различили слабое зеленоватое свечение, которое она помнила ещё с первого посещения этой ужасной шахты.

Свечение, как от фосфоресцирующих стрелок на наручных часах. Как светящиеся в темноте звёздочки, которые отец Ланы клеил на потолок, когда была маленькой.

Мысль об отце разрывала душу Ланы. Мама. Папа. Они так далеко. Или мертвы. Или – кто знает? И узнает ли когда-нибудь?

Лана представила, как они смотрят на неё. Как мама с папой изучают её под гигантским микроскопом, словно бактерию на слайде. Видят свою дочь такой. Ползущей во тьме. Перепуганной. Голодной. Ей так страшно.

Она ползёт к Мраку. Рабыня Геяфага.

Лана остановилась, повинуясь голосу в голове. Задыхаясь, девушка ждала, и пот лился с неё ручьями.

Положи на меня руку.

– Что? – прошептала она. – Куда? Где ты?

Лана измученно поворачивала голову, глядя по сторонам, вглядываясь в радиоактивную тьму, но не видела ничего, кроме слабо светящегося камня.

Нет. Приглядевшись внимательнее, заставив себя присмотреться, она увидела, что это не камень. Её глаза, против воли прикованные к слабому зелёному свечению, начали различать среди камней бурлящий, пульсирующий рой. Тысячи, а может, миллионы крохотных кристаллических форм, шестиугольников, пятиугольников, треугольников. Самые большие из них были размером с её ноготь на мизинце. Самые маленькие – как типографская точка. У каждой фигуры было бесчисленное множество ножек, поэтому то, что предстало перед Ланой, напоминало колонию насекомых, муравейник, зелёный и переливающийся, пульсирующий, словно сердце, выставленное наружу.